Например, когда во время сексуального акта одной пациентки ее любовник, игриво демонстрируя ей свое доминирование, так сильно вывернул ее руку, что боль стала невыносимой, она впервые испытала оргазм при сексуальном акте. Этот опыт положил начало паттерну мазохистических сексуальных отношений: для максимального возбуждения и оргазма ее руки должны были быть скручены за спиной.
Дамские романы, эти ориентированные на женщин продукты массовой культуры (столь не похожие на стандартные порнографические романы для мужчин), обычно повествуют об отношениях неопытной молодой женщины со знаменитым, неприступным, непостоянным, привлекательным, но опасным или угрожающим мужчиной, зачастую пользующимся дурной славой. Вопреки всему, после многочисленных разочарований и неудач, после опасностей соперничества с другими, могущественными женщинами, героиня, в конце концов, оказывается в объятиях этого великого мужчины (чьи положительные качества к тому моменту восстановлены в правах) и теряет сознание на его руках.
Типично мужские фантазии и переживания ранней юности типа «мадонна-проститутка» под влиянием мазохистической психопатологии непомерно разрастаются. Обычно «невозможная любовь» включает в себя крайнюю идеализацию любимой женщины – доступной или недоступной, и связанный с этим запрет препятствует установлению отношений, в то время как сексуальная активность мужчины ограничена мастурбационными фантазиями отношений или самими сексуальными отношениями с обесцененными женщинами, которые могут включать черты садизма, но при этом переживаются как фрустрирующие, постыдные или унизительные. Идеализация сопровождается скованностью, недостатком напора, бессознательной тенденцией оставлять поле боя сопернику или провоцировать обстоятельства, заранее гарантирующие неуспех.
Как у женщин, так и у мужчин безответное чувство усиливает любовь, вместо того что бы ослаблять ее, как положено при нормальной печали. У мазохистических мужчин и женщин годами можно наблюдать обыкновение влюбляться в «невозможных» людей, чрезмерно подчиняться идеализированному партнеру и именно этой подчиненностью бессознательно подрывать отношения.
Мазохизм – моральный и сексуальный
(из статьи М. де М`Юзана «Перверзный мазохизм и вопрос количества», перевод с английского А. Марина)
Ранее я уже писал о перверзном мазохизме. И однажды я наткнулся на исключительный случай, сущностные «клинические» аспекты которого я здесь и намерен описать. Этот случай имел место несколько десятилетий назад. Ко мне как к врачу обратился мужчина, переживший приступ кровохарканья. И хотя подобных случаев далее не повторялось, все же требовалась тщательная проверка, поскольку ранее клиент перенес туберкулез.
Моя коллега провела полную проверку физического состояния пациента. Наверное, она «упала со стула», поскольку то, что она обнаружила, превзошло все ожидания. Она перенаправила его в мое отделение госпиталя, поскольку предположила, что я заинтересуюсь этим случаем. Она также решила, что и самому пациенту будет интересна такая встреча: хотя его перверзные практики к тому времени остались в прошлом, своим поведением пациент представлял из себя загадку. Этот пациент, очень интеллигентный мужчина, был высококвалифицированным рабочим, специализировавшимся в области электроники. К тому времени, когда он согласился встретиться со мной, он уже вышел на пенсию, но надеялся, что эта встреча позволит ему лучше понять свой перверзный мазохизм, доминировавший в его жизни столь долгое время. И хотя он читал много литературы по этой теме, но не смог найти ничего, что бы убедило его.
Субъект, которого мы назовем М. (от Maso), как он сам себя представил, легко шел на контакт, поскольку сохранял активность и исключительную работоспособность – как результат его высокой квалификации, что подтверждало предположение о том, что в обычной жизни (вне сферы перверсии) он не проявлял никакого морального мазохизма. Но тело его говорило об обратном. Его можно было читать как текст, написанный столь красноречиво, что доктор, направивший его ко мне, смог упомянуть все традиционные концепции эротогенного мазохизма.
Начать следует с татуировок, покрывавших практически все его тело за исключением лица. На спине можно было прочитать «В ожидании петушков», а ниже – буквальная надпись, сопровождаемая стрелкой «Вход для клевых штучек». На фронтальной стороне тела, в добавление к пенису, покрытому татуировками со всех сторон, был размещен целый список: «Я – сука»; «Я – дырка в заднице»; «Да здравствует мазохизм!»; «Я – ни мужчина и ни женщина, а сука, шлюха, кусок мяса для удовольствия»; «Я – живой кусок дерьма»; «Ссы и сри в мой рот, я все это проглочу с удовольствием»; «Мне нравится, когда меня всего бьют, избей меня посильнее»; «Я – сука, трахни меня в задницу»; «Я – шлюха, изнасилуй меня как бабу»; «Я – король дырок от задницы, мой рот и моя жопа открыты для крутых членов».
Шрамы и следы побоев были не менее впечатляющи. Правая половина груди буквально исчезла: она была сожжена каленым железом, проколота иглами и покрыта разрезами. Пуп был превращен в подобие воронки, куда залили расплавленный свинец, капли которого оставили после себя жуткие следы ошпаренной кожи темно-красного цвета. Спина была исполосована следами от крюков, на которых мистер М. был подвешен в то время как другой человек мучил его. Маленький палец правой ступни отсутствовал: он был ампутирован самим пациентом при помощи железной пилы по приказу партнера. Поверхность костей была неровной и местами напоминала терку. Все, что было можно, было проткнуто иглами, даже грудная клетка. Ректальная область была увеличена – «чтобы напоминать вагину». Во время этой операции велась фотосъемка.
После этих издевательств не происходило никакого нагноения – даже когда в тело вживлялись чужеродные объекты: иглы, шурупы, куски стекла и т. п. Более того, годы систематического почти ежедневного поглощения мочи и экскрементов не возымели никакого болезнетворного эффекта. При опросе М. врачом клиники пациент показал ей различные инструменты, применявшиеся для пыток: планка, утыканная сотнями гвоздей; небольшое колесо с иголками, закрепленное на рукоятке – для того, чтобы проводить иглами по телу.
Но более всего пострадали гениталии. Несколько тонких иголок были, как показало рентгеновское исследование, загнаны в тестикулы. Пенис был весь синий – вероятно, вследствие заталкивания его во флакон с чернилами Индиго. Головка пениса была располосована бритвенным лезвием (вероятно, для того, чтобы сделать отверстие больше). На конце пениса постоянно носилось стальное кольцо диаметром в несколько сантиметров, для чего в крайней плоти был устроен специальный подсумок из впрыснутого под кожу парафина и воска. В саму головку пениса были вставлены магнитные стрелки. Это было, насколько я понял, некоей формой черного юмора, поскольку пенис, возбудившись, был способен изменить направление стрелок. Второе, съемное кольцо было закреплено вокруг мошонки и в основании пениса.
Все, что я здесь столь детально описал, было документально зафиксировано. Знаки издевательств недвусмысленно подтверждали истинность того, что человек заявлял о себе сам. Все это привело к тому, что я (вероятно, в качестве некоторых защитных приемов – со своей стороны) не мог избежать сомнений в истинности определенных выводов, касающихся агрессии и того, что он сообщал о своей жене, которая являлась его двоюродной сестрой и которая, как он позже выяснил, также была мазохисткой. И хотя она в сравнительно молодом возрасте умерла от туберкулеза легких, она также похожим образом питала слабость к самым непредставимым мазохистическим практикам и принимала участие в самых разных экспериментах, включая участие третьего человека, исполнявшего роль садиста.
Опираясь на случай с М. (Maso), я бы хотел уделить некоторое внимание разнице между перверзным мазохизмом, феминным мазохизмом и моральным мазохизмом. Фрейд, полагая перверзный мазохизм основой двух последующих, имплицитно опирается на роль биологических факторов. Пытки, то есть физическое страдание – это средство, способ достижения оргазмического взрыва, который становится сильнее, когда пытки достигают своего апогея. Отличительным качеством изложенного случая является способность субъекта наслаждаться моментом, так сказать, «нормальной» сексуальности – особенно в начале его брака.